Синее небо отражалось в сонной глади луж. Солнце едва ощутимо касалось хрупкой поверхности, лишь чуть согревая её. Ветер слегка колыхал ветки пока ещё голых деревьев, принося с собой лёгкий запах наступающей весны. Где-то вдалеке слышались голоса птиц. Кот насторожился, замер и вдруг бросился к раскрытому окну, весь умирая от невозможности достать их (птиц, разумеется).

Странное волнение охватило её душу. Всё казалось почти нереальным: и небо, и вечернее солнце, и вороны, и даже само приближение весны. Всё было словно с кем-то другим. И как же могло быть на земле так чудесно, если совсем ещё недавно грусть незримой паутиной опутывала сердце?!

Жизнь всё время поворачивалась к ней разными своими гранями. Она то ласкала и нежила, то наотмашь хлестала по щекам и вымачивала слезами; то поднимала до высот неописуемого восторга, то кидала в пугающую своей глубиной пропасть. И всегда было неясно, что же может произойти в следующий миг.

Всё последнее время происходили самые непоследовательные вещи – и в природе, и в существовании, и душе. Погода изумляла своим непостоянством. Утро могло быть солнечным и тёплым, днём шёл дождь, а к вечеру земля покрывалась ледяной коркой. А сегодня при обещанных осадках зонт ненужной вещью пролежал в сумке.

К сожалению, и она сама ощущала себя порой точно такой же ненужной вещью. Уже давно не было ответов на вечно возникающие вопросы о смысле жизни и сути происходящего. Она не знала, зачем в её жизни есть этот странный человек, не приносящий с собой радость, а только невыносимые муки и неразрешимые проблемы. Порой казалось, что этот человек просто не должен даже быть рядом – так больно было ей с ним. И только весна помогала как-то переживать происходящее. Помогала, но не радовала, как когда-то.

Может, всё дело было в любви? Вернее, в том, что любовь давно ушла, растворилась во времени и пространстве? И дело даже не в том, что любви в её жизни совсем не было. Её любили близкие, любил сын. И даже тот странный человек любил её по-своему.

Но каждый день она молила Бога вернуть ей способность чувствовать самой. Всё время вспоминалась избитая фраза, что пусть лучше любовь будет безответной, чем её не будет вовсе. Как же хотелось снова почувствовать на губах этот шальной привкус, услышать еле заметный аромат обволакивающей страсти, растаять в нём и возродиться сильной и немного безумной!

Но слишком жив был в ней голос разума, слишком прозрачны очки реальности. Холодный рассудок (или страх жизни?) не позволял ей отпускать себя. Она не могла воспринимать человеческие отношения просто. Голова всегда была на месте, и душа поэтому не витала в облаках. Всё было таким земным, таким обыденным…

«Господи, как же это больно – забыть, что значит любить! Как же это невыносимо – не терять самою себя! Господи, сжалься надо мной, научи меня любить, научи меня поверить в любовь. Господи, сними с меня саван и выпусти в жизнь. Господи, прости меня за всё и позволь снова стать безрассудной и открытой», - казалось, губы никогда не перестанут шептать эту молитву и просить о милости.

А тот человек, бывший с ней рядом все долгие годы и уже нелюбимый ею, удивительным образом не терял надежду на то, что она может оттаять и вернуться к нему прежняя. Но не в его власти было что-либо изменить и как-либо ускорить события. Он мог только верить.

И хотя именно он сам был в значительной мере повинен в её отстранённости, вряд ли он отдавал себе в этом отчёт. Он просто ждал её. А она, всё понимая разумом, ничего не могла сделать со своим сердцем, - оно всё время билось ровно, ни на секунду не задрожав от любви.

И только Богу было известно, произойдёт ли это ещё когда-нибудь, и какой будет эта весна…

Катюшкины рассказки (оглавление)
Вернуться на главную страницу
Гостевая книга
Напишите мне